Для русского Севера дерево издревле служило основным местным материалом, поэтому именно в дереве формировались лучшие традиции народного творчества, и дерево, таким образом, явилось колыбелью всего художественного фольклора этого края. В этом и заключена причина огромного влияния дерева на развитие всех видов искусства, где в разнообразных материалах упорно жили типичные для дерева формы. Особенно сильны были эти влияния на каменные устюжские храмы XVII—XVIII вв., где от дерева ведут свое происхождение и общий композиционный строй здания, и шатровые завершения, и пятигранные алтари, и крытые галереи и высокие выносные крыльца, а также многие элементы убранства: столбы крылец, наличники окон, керамические порталы с их «дыньками», «маковицами», «грибками» и типичной для дерева «веревочкой». Интересны с этой точки зрения каменные жилые дома XVIII—XIX вв., отдельные детали которых напоминают то пышные формы барочных иконостасов, то традиционные переплетения народной деревянной «рези», что придает этим домам оригинальный, интимный, чисто местный характер. Кроме того, мотивы плоской и рельефной резьбы по дереву определили общие формы устюжских изразцов, чекана по металлу, резьбы по камню и многие другие виды прикладного и декоративного искусства.
Так в самых разнообразных материалах и в различных элементах декоративного убранства устюжские мастера всегда отдавали дань самобытным, народным традициям и в бесконечных вариациях повторяли любимые и привычные мотивы художественной обработки дерева.
Резьба по дереву уже с древнейших времен представляет основной прием художественной обработки этого материала. К наиболее ранним формам резьбы относятся плоская или геометрическая и объемная или «облая» резьба, получившие широкое применение в убранстве храмов, жилищ и предметов домашнего обихода. Эти ранние виды резьбы по дереву в течение ряда столетий существовали параллельно, почти не меняя своих форм, так как выполнялись они, главным образом, безымянными народными мастерами-самоучками, которые всегда следовали установившейся традиции, бережно сохраняя древние образы и художественные приемы. Поэтому многие изделия XVIII и даже XIX вв., экспонированные в местном музее, повторяют древние формы, позволяя тем самым судить о раннем периоде развития этого вида декоративного искусства.
Один из лучших примеров устюжской резьбы по дереву — так называемая «Тощая свеча», хранящаяся в местном музее. Весь корпус этого деревянного подсвечника украшен великолепной, типичной для XVII в. резьбой, которая еще сохраняет плоскостной характер. Однако от простейших ранних форм резьбы это изделие отличается повышенной декоративностью и усложненным характером орнамента, где самобытные народные мотивы прихотливо сочетаются с так называемым травным узором. По старой традиции корпус подсвечника расписан ярко и сочно в синих, зеленых и розовых тонах, что еще больше усиливает его декоративность.
Среди разнообразных элементов внутреннего убранства древнерусского храма ведущее место принадлежало иконостасу, который в интерьере культового здания всегда играл главенствующую роль. Деревянные конструкции иконостасов (тябла) устюжане украшали резьбой, что следует отметить как явление особое и редкое, поскольку в это время повсеместно на Руси были распространены расписные тябла. Эти ранние иконостасы в Устюге, к сожалению, не сохранились. В XVIII в. «радением» богатых устюжских купцов они были заменены пышными и усложненными иконостасами позднего типа. А о ранних формах иконостасной резьбы можно судить лишь по отдельным фрагментам, экспонированным в местном музее.
Среди устюжских иконостасов XVIII в. первое место принадлежит великолепному пятиярусному иконостасу собора Троице-Гледенского монастыря. Основная система несущих элементов иконостаса трактована в виде ордера с типичными для барокко элементами убранства: витые колонки, сильно раскрепованные антаблементы с полукруглыми и разорванными фронтонами, гроздья винограда, гирлянды из цветов и листьев, замысловатые рамы и картуши из раковин и завитков. В отличие от ранних иконостасов живопись играет здесь второстепенную роль63 и уступает главное место резьбе, приобретающей самостоятельное декоративное значение и представленной в исключительном многообразии форм: начинаясь с плоских, почти графичных порезок фона, резьба переходит в рельефные объемные украшения, которые, отрываясь от фона, создают подобие деревянного кружева, наброшенного на основную конструкцию иконостаса, и, наконец, превращается в самостоятельные скульптурные изображения. Главный элемент иконостаса — царские врата, отличаются особым пластическим богатством форм, достигших здесь предельной степени выразительности. Однако, отдавая дань столичной моде, устюжские мастера проявили большую творческую самостоятельность и сумели традиционные барочные формы оплодотворить той чисто народной любовью к «узорочью», которая живет в русском художественном фольклоре с древнейших времен. Вся резьба Троице-Гледенского иконостаса позолочена по левкасу, что еще больше усиливает впечатление его богатства и нарядности, а в целом этот замечательный памятник должен быть поставлен в один ряд с лучшими произведениями русского декоративного искусства XVIII в. и заслуживает самого внимательного изучения.
При этом однако нельзя не отметить ту перегруженность деталями, изощренность форм, в которых нашли свое образное выражение те идеологические противоречия, которые уже в конце столетия привели к упадку устюжского искусства.
На примере Троице-Гледенского иконостаса видно, как в процессе общей эволюции деревянной резьбы формы ее постепенно усложнились и, наконец, в барочных композициях XVIII в. они вплотную подошли к объемной скульптуре.
Деревянная скульптура — один из древнейших видов русского искусства — была широко распространена на Севере задолго до принятия христианства. Но особого расцвета она достигла в XVI—XVIII вв. в связи с усилившимися украинскими и европейскими влияниями, которых не избежал и Северный край. Здесь древние языческие образы, никогда не умиравшие в творчестве простого народа, послужили благодатной почвой для развития объемной резьбы и скульптуры религиозного содержания.
Излюбленной темой северной деревянной скульптуры была фигура Христа, сидящего в темнице с терновым венцом на голове и получившего в народе название «Полунощного Спаса». Выполнялись такие фигуры народными мастерами-самоучками и представляют одну из интереснейших страниц местного художественного фольклора. Характерный представитель этих северных народных «Спасов» хранится в Велико-Устюжском краеведческом музее. В общей трактовке фигуры Христа типичные для народного искусства условность и наивность сочетаются с большой ритмичностью и плавностью линий, несомненно унаследованной от иконописи. Но основная сила воздействия устюжского Спаса заключена в духовном богатстве его образа, полного глубокого и горестного раздумья, что придает всему изображению особую эмоциональную напряженность и свидетельствует о высоком мастерстве безымянных народных художников этого раннего периода.
Скульптурная группа «Плачь о Христе» или «Не рыдай мене Мати» из Михайло-Архангельского монастыря также относится к раннему периоду развития устюжской деревянной скульптуры, и по общим художественным приемам исполнения весьма близка скорбящему «Спасу». Деревянную скульптуру в XVII в. обычно раскрашивали «по подобию», что еще больше повышало ее декоративность и усиливало впечатление «иконности».
Наивысшую ступень расцвета устюжской деревянной скульптуры XVIII в. представляет великолепный иконостас собора Троице-Гледенского монастыря. Особого внимания заслуживают фигуры четырех евангелистов, украшающие царские врата этого иконостаса. В свободных и естественных позах этих фигур, в общей трактовке их одежды и в блестящей технике исполнения чувствуется твердая рука большого мастера, прекрасно владеющего законами построения сложных объемных композиций. Все евангелисты исключительно вдохновенны по образу и полны внутреннего напряжения, а в характеристике отдельных фигур художнику удалось добиться большой психологической глубины и яркой почти портретной индивидуальности. Фигуры объединены общей композиционной идеей, а живописно ниспадающие складки одежд евангелистов органично связывают их с пышной резьбой царских врат и всего иконостаса в целом.
Фигуры ангелов по мастерству исполнения не уступают евангелистам, а их свободные позы и живописно развевающиеся одежды полны экспрессии и прекрасно дополняют композицию иконостаса. Светлые и поэтичные образцы этих ангелов покоряют своей проникновенностью, а подлинно классическая гармония согрета здесь большой душевной красотой и лиричностью. В то же время характерный местный овал лица с большими задумчивыми глазами и ласковой полуулыбкой маленького рта говорят о том, что это не просто ангелы, но ангелы северные, устюжские, и что неизвестный художник сумел в эти вдохновенные творения вложить свою большую мечту о подлинной красоте человека.
На первый взгляд кажется, что в великолепной скульптуре Троице-Гледенского иконостаса не осталось и следа от условности и наивности ранних произведений, однако как ангелы, так и евангелисты явно унаследовали от архаики ту одухотворенность образов, в которой и заключался весь секрет обаяния ранних памятников древнерусского изобразительного искусства.
Детская игрушка представляет интересную разновидность народной деревянной скульптуры, которая зародилась в глубокой древности и всегда была неотъемлемой частью быта. Выполняли игрушку обычно мастера-самоучки из простейших подручных материалов. Поэтому в игрушке, так же как в утвари и в предметах домашнего обихода, веками жили народные традиционные образы, а сама игрушка при свойственной ей условности и наивности всегда необычайно выразительна и несет на себе печать острой наблюдательности и здорового народного юмора.
Характерный пример устюжской детской игрушки — большой деревянный конь, хранящийся в местном краеведческом музее. Общая трактовка фигуры крайне упрощена и стилизована, но вместе с тем здесь остро подмечены характерные черты этого молодого, резвого коня с высокими, стройными ногами, красивой, круто выгнутой шеей и выразительным силуэтом. Расписана игрушка очень лаконично и в то же время нарядно: по общему черному фону красной, синей и белой красками дан тонкий орнаментальный рисунок сбруи и гривы. Подобные игрушки получили в Великом Устюге широкое распространение и представляют собой одну из интереснейших страниц местного художественного фольклора.
Резьба по бересте от прочих художественных промыслов отличалась сравнительной простотой обработки, дешевизной и изобилием материала, большими декоративными возможностями. Поэтому она нашла широкое применение в убранстве самых разнообразных изделий: шкатулки, ларцы, туески («бурачки») и пр. Сквозное, ажурное кружево из бересты устюжские мастера накладывали обычно на яркий цветной фон из ткани, фольги или бумаги, что позволяло добиться высокого декоративного эффекта. Основным центром художественной обработки бересты уже в XVIII в. становится деревня Курово-Наволок, расположенная близ Устюга на речке Шемоксе, а лучшим мастером этого промысла был И. А. Вепрев, который за свои удивительные шкатулки имел десять медалей и дипломов, в том числе и почетный диплом Всемирной Парижской выставки 1900 г.
Резьба по бересте относится к немногим устюжским художественным промыслам, получившим свое дальнейшее развитие в наши дни, когда лучшие традиции народного декоративного искусства оживают в творчестве современных шемогодских мастеров, изделия которых пользуются широкой известностью не только в нашей стране, но и за рубежом.
Роспись по дереву и бересте широко применялась устюжскими народными мастерами для декоративного убранства самых разнообразных изделий. Но особенно широко полихромная роспись использовалась для украшения прялок, которые не уступали знаменитым северодвинским ни по изобретательности узорной орнаментики, ни по красоте цветового решения. Все поле гребня прялки обычно отделывалось затейливыми узорами растительного орнамента, который переплетался с изображениями разнообразных «сиринов», «див» и других сказочных фольклорных образов. Нередко в общую композицию включались также и забавные сюжетные сценки: гуляния, чаепития, народные пляски, охота и пр. Применяя в росписи яркие и звучные тона, устюжские мастера отдавали предпочтение красному цвету и пользовались тертыми на яичном желтке так называемыми иконными красками. В настоящее время в музеях нашей страны сохранилось немало устюжских росписных изделий, которые поражают богатством форм и красок, прихотливой затейливостью орнамента и свидетельствуют о блестящем мастерстве неизвестных нам народных художников прошлого.